Ефим Шифрин: «Хочу видеть, как подрастают внуки!»

Отмечая дни рождения, артист не считает годы, а строит новые планы

Удивительное дело: каких бы чудаков ни играл на сцене юморист Ефим Шифрин - их образы не приклеиваются к нему самому. Зритель верит его героям, но совершенно точно знает, что сам Шифрин другой: умный, тонкий, интеллигентный и даже - аристократичный. Он заслужил это право - быть самим собой. Ему, позднему ребенку репрессированного политзаключенного и его жены-«декабристки», это было не просто…

В личном альбоме Ефима Залмановича есть фото, на котором он снят с родителями.
- В 60-70-е годы мы жили в Юрмале, - рассказывает артист. - Мы купили большой дом у вдовы известного латышского историка, академика Зутиса. Рядом с домом был маленький сад. На первую свою зарплату - деньги, заработанные в колхозе во время университетской студенческой практики, я купил фотоаппарат «Зенит». По моей просьбе папа и мама в этот день нарядились и вышли в сад. А кто нас заснял втроем - я не помню…

- Ефим Залманович, как отметили недавний день рождения?
- Скромно - на даче. Раньше, когда концертный зал «Россия» стоял в Москве на том месте, где сейчас котлован, я отмечал день рождения на его сцене, приглашал на него друзей. Так было много лет подряд. А после бенефиса гостей кормил - там же был очень хороший ресторан. Но встречались мы не для того, чтобы вечером поужинать, а для того, чтобы посмотреть новую программу в день моего рождения.  

- После того как гостиницу «Россия» вместе с тем концертным залом снесли, неужели вы не нашли другую достойную площадку для презентации новых концертных программ и встреч с друзьями?
- Нет других таких площадок в центре Москвы…

- А Кремлевский дворец?
- Послушайте, с кем вы сейчас говорите?! Я же человек скромных потребностей, скромных планов и мечт… А Кремль - это слишком большая площадка для моего жанра. Хотя я много раз работал на сцене Кремлевского дворца съездов. Но свой сольный концерт я там не представляю. Ведь это целый стадион! Очень уютный и очень знаменитый, хорошо устроенный, расположенный в самом центре Москвы, но все-таки стадион. В Кремле мне не хватает той камерности, которая нужна для моего жанра - так, чтобы я, когда тону, мог зацепиться глазом за человека в зале. А если тону и мне не за кого зацепиться, то я просто тону - и все…

«Боюсь традиций»
- Есть у вас еще какая-нибудь традиция, связанная с празднованием дня рождения?
- Других нет… Традиция на том отрезке жизни, на котором вы меня сейчас застали, оборачивается привычкой к косности - вот этого я больше всего боюсь. И даже слова «традиция» тоже боюсь. Мне лучше сделать что-нибудь неожиданное - даже для самого себя. И тогда это окажется неожиданным и для зрителя. Я много раз делал такие виражи, много раз оборачивался не в ту сторону, где меня ждали. Но для моей профессии именно это хорошо.

- Что это за «виражи»?
- Ну, например, «земную жизнь пройдя до половины», пошел я в цирковой проект. Помните грандиозное телешоу Первого канала «Цирк со звездами», в котором были молодые участники? Но и я не посрамил честь страны и свою собственную. Я там много сделал такого, чего в моем возрасте люди не делают. Но помимо этого, получил удовольствие. И тот восторг, который я получал от цирка, со мной разделяли зрители телешоу. Конечно, для меня это был крутой вираж. А что такое традиция для артиста? Это когда я выхожу на сцену в костюме и галстуке-бабочке, как в самом начале своего творческого пути, и звоню Люсе?

- А вы уже Люсе не звоните?
- Уже лет двадцать не звоню. Хотя как героиня она у меня где-то там есть - само воспоминание о ней или упоминание ее имени в каких-то монологах почему-то всегда веселят и забавляют зрителя. Но прямых обращений к Люсе, на которых были построены те простенькие монологи, которые, в общем-то, и принесли мне популярность, в моем репертуаре уже нет…

«Я не мальчик в коротких штанишках»
- Вы в день рождения подводите итоги прожитого года? Анализируете, чего добились, а что упустили из виду?  
- На разных этапах жизни этот день приносит разные ощущения. Но я же не мальчик в коротких штанишках, которого ставят на стульчик и просят прочитать стихотворение в его день рождения. Я уже взрослый совсем, и самое типичное ощущение от последних моих дней рождений - что мне не хватает времени. Я никогда раньше про это не думал. Мне казалось: ну не сегодня, так завтра успею. Или дождусь, когда мне это сами предложат… А теперь все расписано наперед, знаю все участки очередного этапа своего пути: основные блоки, туры, путешествия, встречи… И понимаю, что зазор между отведенными мне годами такой плотный, что я много чего не успеваю...

- Как вы смотрите на то, что с каждым годом становитесь старше? Не паникуете, не переживаете?
- Уже не переживаю - потому что стал старше. А про «старше» я понял лет двадцать назад. Когда мужчина вступает в 40-летний возраст - он уже какой-то другой становится: он понимает, что мушкетерство грозит обернуться кардинальством. А теперь мне надо сохранить способность работать. Потому что дальше другие задачи пойдут…

- Например?
- Например, не рассыпаться…

- Странно из ваших уст слышать об этом. Вы в прекрасной физической форме…
- Ну это я говорю про отдаленную перспективу... Рассыпаться завтра не обещаю (улыбается). Но свою форму надо же сохранить - донести до того возраста, когда буду оформлять документы на государственное вспомоществование, когда буду думать про покой. Нужно беречь себя - не пить, не курить, находить возможность высыпаться… Хотя, оказывается, именно это в нашей профессии почти самое недостижимое. Когда все время меняются часовые пояса, когда карта страны, а потом уже и мира преодолевается тобой за сутки или за полдня - в этом жизненном расписании где-то обязательно должно быть и время на сон…

- На что сегодня, кроме сна, хотелось бы украсть время?
- Я бы много чего еще хотел увидеть - например, как подрастают внуки... К тому же у меня есть какой-то быт, который сигналит о себе, когда трещит по швам - когда падает какая-нибудь сто лет не чиненная дверь, рассыпается мебель на кухне, которую давно пора поменять… Конечно, кто-нибудь за меня все это приведет в порядок, но просигналить об этом должен я. Я бы мог заниматься только работой, если бы не было другой жизни. Но она есть, и все время о себе напоминает. И спасибо ей за это!

Заповедь отца
- Ефим Залманович, ваш отец прожил непростую долгую жизнь - 85 лет. Она была полна большими сложностями: десять лет он был политзаключенным, позже был освобожден с пожизненной ссылкой, спустя семь лет реабилитирован, вместе с семьей перебрался в Латвию, где наверняка пришлось начинать все сначала… Он оставил вам свои заповеди, которых вы придерживаетесь в жизни?
- Он их не формулировал. Но, например, если мама обижалась на чье-то невнимание или неблагодарность - а она всегда очень переживала из-за этого - отец говорил ей, что добро мы делаем исключительно для себя. Потому что, если мы рассчитываем на благодарность, значит, цена этого нашего доброго поступка тут же снижается. Ведь если мы действительно хотим помочь человеку - мы помогаем, не рассчитывая на благодарность. И вот это одна из главных его заповедей, по которой я живу...