Взятки измельчали

 

Дмитрий Блинов был задержан в июле 2015 года. Следствие заявляло, что получение взяток от студентов на кафедре, которую возглавлял Блинов, было поставлено на поток. Изначально дело было возбуждено по статье «Получение взятки организованной группой». Блинову грозило до 12 лет неволи! Профессора закрыли в СИЗО. Однако громкие обвинения вскоре поутихли, и дело затрещало по швам. Сначала правоохранители выяснили, что доказательств для того, чтобы инкриминировать получение взятки с квалификацией организованной группой, явно недостаточно. Следствие решило от него отказаться и предъявило другое обвинение по статье «Покушение на получение взятки должностным лицом». Стоит ли говорить, что наказание по этой статье значительно мягче предыдущей. И в конце прошлого года суд решил, что оснований для содержания Блинова под стражей уже недостаточно, и изменил меру пресечения на домашний арест. 

Дальше - больше. Во время судебных прений прокурор просил суд переквалифицировать статью «Покушение на получение взятки должностным лицом» на «Покушение на мелкое взяточничество». А по этой статье максимальный срок - вообще 1 год лишения свободы! С учетом таких кардинальных изменений гособвинитель даже не стал просить для Блинова наказания в виде лишения свободы, ограничившись штрафом в размере 800 тысяч рублей в доход государства и запретом на 3 года занимать определенные должности.

«Ущерб для университета существенным не являлся»

Потерпевшей стороной по делу Блинова проходит Мордовский госуниверситет. Напомним читателям, о чем говорила на судебных заседаниях представитель ведущего вуза республики:

«Об этом деле мне стало известно в октябре 2015 года, когда меня пригласил к себе следователь. Сначала речь шла о получении взяток. Тогда университет еще не был признан потерпевшей стороной по этим эпизодам. Но позже, когда добавились эпизоды, связанные с трудоустройством Машкова и Шукшина, вуз признали потерпевшей стороной как юридическое лицо. 

Относительно этих эпизодов могу сказать, что, по-видимому, было намерение привлечь людей, чтобы они действительно работали, чтобы была налажена связь с практическим здравоохранением, но ввиду большой занятости Машкова и Шукшина это трудоустройство не состоялось. Документы, которые выданы для трудоустройства соискателей, были дооформлены не ими лично, а (я могу только предположить) работниками кафедры по указанию заведующего. То есть был нарушен порядок приема на работу. Фактически занятия если и вели, то не те люди, которые фигурировали в трудовом договоре.

Причиненный противоправными действиями Блинова ущерб возмещен - 247 тысяч рублей, связанные с приемом на работу Машкова, и 10 тысяч, связанные с приемом на работу Шукшина. 

Университет просит, чтобы Блинову было назначено адекватное наказание. Ущерб подсудимым возмещен, существенным он для университета не являлся». 

 

«Изначально никаких корыстных целей я перед собой не ставил, - начал свою речь в прениях Дмитрий Блинов. - С Юрием Машковым я знаком не был, и очевидно, если бы я руководствовался мотивами корысти, то трудоустроил бы в университет менее известного человека. Машков, как известно, в то время возглавлял Фонд обязательного медицинского страхования Мордовии. Машков и сам при допросе подтвердил, что знаком со мной не был, единственным человеком, которого он знал в мединституте, был тогдашний директор. Что касается другого эпизода с главным врачом Ковылкинской центральной районной больницы Владимиром Шукшиным, то и здесь мной не преследовались никакие корыстные мотивы, поскольку практически половина его заработной платы так и осталась не полученной. Те же деньги, которые были получены по фиктивным доверенностям, несоизмеримы с понятием корысти. 

Вместе с тем я признаю, что некоторые доверенности на получение зарплаты были изготовлены мной и деньги получались тоже мной. Однако эти средства не расходовались на мои нужды или моей семьи.

Относительно покушения на получение взятки. Уголовное преследование в отношении меня длится уже около полутора лет. За это время в моей жизни, жизни моей семьи, близких произошли существенные драматические изменения, которые связаны с уголовным преследованием. За это время в неформальных беседах я слышал только одно: «Признайтесь, и вы выйдете из этого кабинета!», потом - «Признайтесь, и мы вас не арестуем!», затем: «Ах, вы не признаетесь, тогда мы вас переведем в СИЗО Рузаевки!», «Не признаетесь, значит, поместим вас в карцер!». 

Все это время от меня требовали признания. У меня возникает вопрос - в чем мне признаваться, если само государственное обвинение на прошлом заседании сказало, что прямых доказательств у них нет. При этом сначала меня делали организатором сложной преступной схемы по получению взяток в мединституте, затем дело переквалифицировали на покушение на получение взятки должностным лицом, сейчас уже инкриминируют мелкое взяточничество. Сейчас этот вопрос, в чем я должен признаться, как стоял передо мной, так и продолжает стоять. 

Если речь идет о получении взятки, то логично предположить, что есть тот, кто дает взятку, а есть взяткополучатель. 23 июня 2015 года ко мне в кабинет зашел оперативник, никаких денег от студентов у меня обнаружено не было. В судебном заседании установлено, что деньги переданы за якобы выставление положительной оценки в 12 часов, а ко мне зашли около 15 часов. Мой кабинет и тот, где были переданы деньги, разделяли 5 метров. Если деньги предназначались мне, то почему 3 часов не хватило, чтобы занести их мне? Вопросов в деле достаточно. 

Не соглашусь с мнением обвинения, которое считает меня виновным в мелком взяточничестве, в этой части я считаю себя невиновным». 

 

«Выступая в прениях, не могу не отметить отсутствие серьезной аргументации у государственного обвинителя по доказанности составов деяний, вмененных Блинову, с точки зрения всех обязательных признаков, - начал речь адвокат профессора Руслан Смакаев. - Так, прокурор посчитал полностью доказанным эпизоды по мошенничествам с трудоустройством Юрия Машкова и Владимира Шукшина, ущерб по которым составил 247 тысяч рублей. 

Однако если анализировать эту часть предъявленного обвинения, то, на взгляд защиты, очевидно, что Блинов отрицает, что у него были преступный умысел и корыстные цели до момента трудоустройства Машкова и Шукшина. Мой подзащитный даже не был знаком с Машковым. Сам Машков подтвердил это и рассказал в суде, что инициатива трудоустройства исходила от руководства института - а именно от Анны Усановой. Из его показаний в суде также следует, что в 2012 году ему поступило предложение почитать лекции студентам мединститута. Машков оформил часть документов для трудоустройства и отправил с водителем в мединститут. Правда, лекции не читал, сослался на занятость. Зарплаты Машков также не получал, о трудоустройстве его в мединститут никто не оповещал. Доверенности на получение зарплаты он также никому не давал. 

Можно ли считать, что при таких обстоятельствах трудоустройство Машкова являлось личной инициативой Блинова? Защита убеждена, что нет. 

Защита не оспаривает, что трудоустройство Машкова на кафедру Блинова произошло в 2012 году. Мой подзащитный подробно пояснял обстоятельства трудоустройства Машкова и оформление на него документов. Защита также не оспаривает, что деньги, начислявшиеся в качестве зарплаты Машкову, получал Блинов по доверенностям, которые делал сам или другие неосведомленные лица. Защита не согласна в этой части лишь с тем, что здесь имеют место быть все обязательные признаки состава преступления, а именно такие как безвозмездность и корысть. А под хищением, согласно Уголовному кодексу, понимается совершенное с корыстной целью, противоправное, безвозмездное изъятие чужого имущества в пользу виновного… 

Между тем в суде не было установлено, что работу за Машкова никто не проводил. Напротив, всю учебную нагрузку за Машкова выполнял Блинов. Администрация института в суде заявила, что о фактах срывов занятий им ничего не известно. Все учебные часы полностью закрывались, занятия проводились. Никто из студентов не заявил, что недополучил какие-то образовательные услуги. Соответственно, признак безвозмездности отсутствует. 

Также отсутствует корыстная заинтересованность, так как речь шла о деньгах в незначительном размере. Сначала о 0,25 ставки, а затем о 0,5 ставки. Часть денег так и не была получена Блиновым. Общий ущерб составил 247 тысяч рублей, из них 100 тысяч рублей были обнаружены в институте в конверте с надписью: «Машков Ю.И». Если всю сумму разделить на количество месяцев, то получится, что зарплата Машкова составляла 12,3 тысячи рублей в месяц. Для Блинова это явно не та сумма, чтобы считать ее направленной на корыстное обогащение. 

Еще более ярко в части незначительности средств и отсутствия корыстного мотива характеризует эпизод с трудоустройством Шукшина. Разница, пожалуй, только в том, что инициатором трудоустройства в этом случае выступил сам Блинов. Однако занятый на должности главного врача Ковылкинской ЦРБ Владимир Шукшин не имел возможности преподавать в институте. При этом всю работу за него в институте также выполнял мой подзащитный. 

Если цель обогатиться, то возникает вопрос, почему Блинов трудоустроил Шукшина на 0,1 ставки? Ущерб по этому эпизоду составил чуть более 7 тысяч рублей. О какой корысти может идти речь, если сумма ущерба по этому эпизоду не способна вызвать ничего, кроме удивления. Зачем Блинову нужна была головная боль с трудоустройством Шукшина, если бы это действительно не было связано с требованиями к защите диссертационных исследований. 

Что касается получения взятки, то, на мой взгляд, в деле нет ни единого доказательства, которое можно было бы положить в основу обвинительного приговора. Какой умысел был у моего подзащитного? Студенты сдавали экзамен совершенно другому преподавателю. Блинов в проверке знаний у студентов не принимал никакого участия. Нет никаких данных о договоренности «посредника» Оксаны Смирновой с Блиновым о передаче денег за сдачу предмета студентами. Имеет место быть передача денег преподавателю Смирновой, которая из переданных ей пятью студентками 39 тысяч рублей оставила одну тысячу себе.

В прениях обвинитель подтвердил, что не располагает какими-либо прямыми доказательствами причастности Блинова к получению взятки, а рассуждал о некой совокупности косвенных доказательств. Я в свою очередь считаю, что нет никакой совокупности и косвенных доказательств. Ввиду отсутствия признаков состава преступления прошу оправдать моего клиента по всем эпизодам предъявленного обвинения».

 

«Защита говорит, что обвинение не привело никакой аргументации по доказательству вины Блинова, в частности по трудоустройству преподавателей, об отсутствии у подсудимого корыстного мотива и признака безвозмездности, - высказывается в реплике гособвинитель Александр Буров. - Я считаю, что Блинов воспользовался ситуацией, поскольку знал, что Машков и Шукшин планировали трудоустроиться в мединститут. Те суммы, которые получал Дмитрий Блинов за «мертвых душ», не влияют на значительность ущерба вузу. Действительно, суммы небольшие - где-то 500 рублей, где-то тысяча рублей, но это не говорит о том, что Блинов не совершил преступление. Доводы о том, что работу за фиктивно трудоустроенных преподавателей выполнял Блинов, не нашли своего подтверждения во время судебного разбирательства. Все допрошенные работники кафедры отрицают факт выполнения каких-либо работ за Машкова и Шукшина.

Кроме того, я бы хотел указать на расхождение позиции самого Блинова и его адвоката. Блинов фактически признал хищения - получение зарплаты за Машкова и Шукшина, тогда как его защитник утверждает, что преступлений совершено не было. 

По эпизодам покушения на получение взятки от студентов Блинов предупредил всех преподавателей своей кафедры, если от студентов будут поступать обращения за помощью в сдаче экзаменов и зачетов без проверки знаний, то им не отказывать. Преподаватель кафедры Оксана Смирнова подтвердила в суде, что такие указания действительно были. Приходили студенты за помощью. Сейчас мы не можем говорить, что было бы с деньгами, которые они собрали. Однако студенты и преподаватели знали об этой схеме сдачи зачетов и экзаменов. Большинство свидетелей по делу говорят, что Дмитрий Сергеевич человек очень аккуратный, ни от студентов, ни от кого-то еще денег напрямую не брал. Делал он это через преподавателей. Существовала определенная завуалированная форма взятки».

 

«Гособвинитель так и не смог указать, какие же активные действия предпринял Дмитрий Блинов, чтобы получить взятку от студентов, - реагирует  адвокат Смакаев. - Почему? Потому что абсолютно никаких действий не было! О том, что студенты собрали деньги, Блинов узнал только постфактум, после оперативных действий. Никакой договоренности со Смирновой у моего подзащитного не было. Смирнова берет деньги якобы для Блинова, а где доказательства, что она обговаривала этот вопрос с Дмитрием Сергеевичем? За исключением Смирновой никто не подтвердил, что деньги предназначались для Блинова. На предварительном следствии некоторые преподаватели, чтобы самим не угодить под следствие, подписали протоколы о том, что якобы некоторые разговоры с Блиновым о сдаче экзаменов и зачетов за деньги велись. Однако в суде эти преподаватели свои показания не подтвердили. Мой клиент в суде четко заявил, что если и шла речь о деньгах от студентов, то она касалась платных репетиторских услуг.

Теперь к вопросу о том, почему преподаватель Оксана Смирнова в судебном заседании говорила, о том, что Блинов давал ей указания получать от студентов деньги, если они будут к ней обращаться. Это объясняется просто - по сути Смирнову освободили от уголовной ответственности за совершенное преступление. В отличие от Блинова в ее действиях содержался состав преступления. Она была с поличным поймана с деньгами, из которых израсходовала 1 тысячу рублей на свои нужды. Блинов вообще ничего не знает ни о студентах, ни о деньгах, но его сейчас судят, а Смирнова обо всем этом знала. Знала, кто на какую оценку рассчитывает, но она не подсудимая по этому делу. 

Возникает вопрос - а почему ее не судят? А не в обмен ли на то, чтобы она дала показания против Блинова? Возникает много вопросов, почему на скамье подсудимых находится Блинов, а не Смирнова? На мой взгляд, своими показаниями она просто выторговала прекращение уголовного дела против себя. Могла ли Смирнова, которая принимала практическую часть экзамена, повлиять на оценку? Почему нет? Могла ли она не захотеть делить эти деньги с другими экзаменаторами? Почему нет? В любом случае, нет ни единого доказательства, что Блинов был осведомлен, что эти пять студентов намереваются сдавать экзамен за деньги».