Леонид Ярмольник: «У многих людей от славы просто крышу сносит»

Фильм Алексея Германа «Трудно быть Богом» в нынешнем году стал триумфатором кинопремии «Ника». Эта картина победила в семи номинациях - признана лучшей работа оператора, художника, звукорежиссера, художника по костюмам, получила лента и две самые важные премии: «Лучшая режиссерская работа» и «Лучший игровой фильм». А «Ники» в номинации «Лучшая мужская роль» удостоен Леонид Ярмольник за роль Руматы. По признанию Ярмольника, 15 лет работы с Германом изменили его, помогли выявить скрытые резервы его внутреннего «Я». Каким же актер видит самого себя? Что думает о жизни?

«Проснулся знаменитым»
- Леонид, кажется, первым вашим фильмом был «Сыщик»?
- Да, это так. В нем я играл эпизодическую роль преступника Гнуса, но после выхода картины на экран я проснулся знаменитым, потому что выражения моего героя стали народными. Все повторяли фразу: «Не рычи, козел!». Плевали на палец и растирали о подбородок - я придумал такой блатной жест, это делали потом все подростки. Уровень популярности Андрея Ташкова, сыгравшего главную роль, и мой - были равными… А может быть, мой даже больше… Эпизод всегда требует от актера большей концентрации, в маленькой роли нужно быть предельно точным. Одно дело - из ста патронов попасть в мишень, и совсем другое - из одного…

- Да, ваши первые роли запомнились... Особенно сын барона Мюнхгаузена...
- Я попал на съемки телефильма Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен» благодаря стараниям Александра Абдулова. В нем я сыграл Феофила - истеричного и избалованного сына Мюнхгаузена. Тоже не главную роль, но ее и по сей день никто не забыл. Замечу, что эти фильмы вышли еще до миниатюры «Цыпленок табака», показанной в передаче «Вокруг смеха», и я успел приобрести некоторую известность. Цыпленок же принес мне невероятную популярность, и это - сущая правда. Я стал повсеместно узнаваемым, что плюс для артиста. Но был и минус: режиссеры побаивались тянувшегося шлейфа. Мне не доверяли серьезные драматические роли, закрепив в амплуа комедийного актера.

«Хочешь влюбиться - смотри «Стиляг»
- У вас несколько совместных работ с Аллой Суриковой...
- С Аллой Суриковой мы, что называется, родственные души. Это режиссер, с которым мы радуемся одним и тем же вещам, принимаем одни и те же ценности. Хотя, могу честно сказать, ни в одну ее картину - ни в «Ищите женщину», ни в «Человек с бульвара Капуцинов», ни в «Две стрелы» - я не утверждался без проб. Всегда у меня были конкуренты - за исключением «Московских каникул», ленты, с которой началась моя карьера продюсера. Потом я продюсировал и картину Валеры Тодоровского «Мой брат Франкенштейн», был сопродюсером его фильма «Стиляги»…

- Как складывались ваши отношения с Валерием Тодоровским?
- Я очень люблю Тодоровского за то, что он - сомневающийся режиссер. Это стиль его работы. У нас в основном режиссеры несомневающиеся, а он сомневается. Фильм «Стиляги» мне очень дорог, я лоббировал его идею много лет, искал деньги, убеждал Валеру рискнуть. Он страшился масштабности проекта. Работа заняла почти четыре года, но в итоге мы сняли, что хотели. Картина получилась невероятно праздничная, новогодняя по своей сути. Если кто-то хочет влюбиться, но не может, - надо посмотреть этот фильм. Если ты пытаешься понять, что значат в жизни настоящие друзья, - познакомься со «Стилягами». И если есть рецепты, как стать счастливым, то один из них - посмотреть эту картину… По-моему, врача-еврея, отца одного из героев, я сыграл замечательно. И очки там у меня, и беретка, и еврейская осторожность, и еврейская воспитанность - все к месту. Получился очень яркий образ...

- А были ли мечты, которые так и не исполнились?
- У меня более 60 ролей в кино, но среди них не так много тех, которыми я мог бы гордиться. На режиссеров обиды нет. Обидно другое: есть роли, которые я мог сыграть, но не сыграл, и уже не сыграю чисто по возрастным причинам. Была мечта сыграть Хлестакова. В свое время Леонид Гайдай снимал по «Ревизору» картину «Инкогнито из Петербурга». Я пробовался, но Гайдай видел Хлестакова другим. Он утвердил тогда Сережу Мигицко, который прекрасно сыграл, но само кино не получилось, хотя там присутствовал невероятный набор звезд. Так бывает. Так что, может быть, это меня Боженька хранил от большого провала…

Формула успеха
- А есть ли у вас своя формула успеха?
- Чтобы добиться успеха, очень важно точно и вовремя пошутить. Если зрители тебя запомнили, то все, что ни делаешь, идет в твою актерскую копилку. Ты на волне, ты на гребне, только держись и не давай этому интересу погаснуть. Конечно, наша профессия во многом зависит от господина Случая. А зрительским вниманием очень дорожу, как и все актеры, хотя, когда работаю, под зрителей не подстраиваюсь, не заигрываю с ними.
Когда ко мне пришел успех, я как-то особо не изменился. Современный успех - это когда человек спел одну песню и проснулся знаменитым. Это факир на час. И поскольку ко мне популярность и узнаваемость приходили очень постепенно, крыша у меня никогда не съезжала. Я этому, конечно, радовался, но не начинал вести себя как-то по-другому - то, что называется выпендриваться, задаваться. Но это уже вопрос образования - меня так научили мои учителя. Они все были сверхталантливыми и популярными, и я брал с них пример. И они были такими же простыми, такими же трудолюбивыми, скрупулезными во всем, что делают. Меня этому научили, это как школа. Поэтому успех если и влиял на меня, то только как повышение меры ответственности за то, что я сегодня делаю и буду делать завтра.

- А как вы относитесь к материальной составляющей успеха? Насколько для вас важны гонорары?
- Я профессионал, который хочет и должен получать деньги за свою работу. Но я снимаюсь не только ради денег. Я начинаю разговор о гонораре только тогда, когда мне нравится материал. И сам, будучи продюсером, всегда оцениваю возможности бюджета. Если роль интересная, я не стану требовать ставок, подрывающих бюджет фильма. Могу сняться и бесплатно - если вижу, что фильм многообещающий, а денег хватает только на пленку. И я с удовлетворением отметил, что так же поступает и Федя Бондарчук, которого мы с Валерой Тодоровским позвали в наш проект под названием «Тиски». Он согласился на тот гонорар, который мы ему предложили, исходя из бюджета картины. Хотя мог бы повести себя как мегазвезда и потребовать в три раза больше. У многих людей от славы просто крышу сносит. Но тут, как бы тебе ни хотелось заполучить этого актера, переговоры заканчиваются. Потому что незаменимых в нашей профессии нет, это я как профессионал говорю.

15 лет с Германом
- А какой фильм был для вас самым трудным?
- Наверное, это работа в картине Алексея Юрьевича Германа «Трудно быть Богом». Работали мы над ним в общей сложности 15 лет. На картину Германа я попал так: Витя Извеков, продюсер фильма «Трудно быть Богом», позвонил и пригласил на пробы буквально накануне моего отлета на фестиваль в Локарно, где «Барак» получил «Серебряного леопарда». Я вернулся из Швейцарии и отправился в Питер. После утверждения на роль год ждал начала съемок… Но это Герман, у него иначе не бывает. За семь лет мы и дрались, и ссорились, и мирились: характеры у обоих не сахар. Тем не менее сумели завершить картину.

- Наверное, очень хотелось дождаться конца работы и увидеть результат?
- Есть такой анекдот, его придумал Сашка Абдулов. Встречаются два киношника, и один говорит: «Слышал: Ярмольник на съемках у Германа умер!». Второй сокрушается: «Ухайдакал-таки, черт, замучил до смерти!». А первый ему: «Не-е, Леня от старости скончался…». Шутки шутками, но работа с Германом - подарок судьбы, другая планета! Кстати, заметили: Алексей Юрьевич любил снимать клоунов: Никулин, Быков, Миронов…

- Чему вас научила работа с Алексеем Германом?
- Я часто испытываю недостаток требовательного отношения к себе. А ведь чем больше давление режиссера, тем интереснее в себе копаться. Хороший режиссер будет тебя выкручивать-перекручивать, заставлять сделать наоборот. Но эти споры и есть творчество как таковое. Работа с Германом - это школа. Школа профессии и школа жизни. И если Алексей Юрьевич меня чему-то научил, так это тому, что, если есть возможность не играть, а просто быть на экране, нужно просто быть. Как будто тебя снимали скрытой камерой. Что, кстати, самое трудное. Куда проще - скорчить рожу или кого-то передразнить… А еще работа с Германом научила меня большому терпению...
…У меня нет амбиций - остаться в веках. Но есть надежда, что за моим гробом пойдут несколько десятков человек. Относительно некоторых людей, давно провозгласивших себя светочами, у меня есть твердая уверенность, что по доброй воле прощаться с ними пошли бы трое, максимум пятеро - в основном те, кто не знал их лично. А это и есть главный показатель нужности твоего существования…