Владимир Познер: «Дух отважности у меня никуда не ушел»

Телеакадемик, ведущий программы «Познер» на Первом канале не часто предстает в качестве человека, у которого берут интервью. А вот для поклонников, пришедших на творческий вечер Владимира Познера в Московский международный дом музыки, мэтр сделал исключение. Больше часа он отвечал на вопросы из зала - искренне, с юмором и по-«познеровски» философски.

О предательстве и врагах
- Владимир Владимирович, кто ваши враги?
- Вчера я выступал в радиоэфире одной известной компании. И там в прямом эфире был поставлен слушателям вопрос: «Кто из вас - за Познера, а кто - против?». Кстати, перед  эфиром мне сказали, что аудитория у канала патриотическая. Так вот, в этой патриотической аудитории 32 процента были за Познера, а 68 - против. Очевидно, патриоты меня не любят. Но мне сказали: «Что вы, у вас еще очень высокий рейтинг! Обычно бывает 20 на 80 процентов!».
Враги - это сильное слово. Но людей, которые не понимают, что я говорю, считают меня американцем и русофобом, довольно много… Но я не могу не вспомнить любимого героя из «Сирано де Бержерака», который говорил: «Под взглядами врагов я хожу прямее».

- Вас предавали близкие люди?
- Как понимать - близкие? И как понимать - предавали? Кажется, это простые вещи… Но это только кажется. Ну вот, к примеру, отец - близкий? Все скажут - да, конечно. Тогда могу сказать, что да, меня отец предал. Я считаю, что он меня предал. Но он так не считает - он считает, что правильно поступил…

- В одной из книг вы рассказывали, как, будучи ребенком, дрались с мальчиком за мамин платок…
- Когда мы плыли из Франции в Америку через Португалию - убегали из Франции, у моей мамы была шелковая бабочка, украшение на шею, синяя в красно-белые горошинки. Мама ее очень любила. И вдруг потеряла. Я шел по палубе и увидел мальчика, который держал в руках мамину бабочку. Я говорю: «Отдай, это моей мамы». А он был старше меня и говорит: «Ничего не знаю. Я нашел - значит, она моя!». Ну тут я и врезал ему со страшной силой. Отнял у него бабочку, принес маме. Она сказала: «Ты мой рыцарь!». Я очень любил маму. И это осталось в памяти на всю жизнь. Я думаю, что этот дух отважности у меня никуда не ушел. Но мама - одна, поэтому с ней я никого не могу сравнивать, для меня она стоит совершенно отдельно. И то, что я готов был сделать для нее, наверное, только для нее и мог сделать. Теперь, конечно, у меня есть дочь, внуки. Но мама - это мама…

Первая любовь
- Расскажите, как вы учились?
- А что тут интересного? Я всегда был хорошим учеником. Поступил на биофак в МГУ и там хорошо учился. Мы же приехали в Советский Союз из-за границы, ничего не знали, даже как тут отдыхают люди. Моя мама уже работала на радиовещании в «Голосе Москвы», и там познакомилась с семьей, которая предложила послать меня на отдых к их родственнице в Ленинград на пару недель. Я поехал в Ленинград и влюбился до потери сознания в эту женщину. Мне было 22 или 21, ей - 37. Это было что-то! Я даже не влюбился, а полюбил ее очень сильно. Мы вернулись в Москву вместе, она сняла комнату на Малой Бронной, я туда переехал. Это была нормальная советская коммунальная квартира, там было восемь семей, один сортир, одна кухня, примусы - все как положено. И я, конечно, перестал учиться! На экзаменах получил две двойки, меня выгнали из университета. Вместе с Колей - Николаем Николаевичем Дроздовым. Это замечательный человек! Он не любит, когда я про него рассказываю, но это же все правда. Например, мы учили военное дело. И вот полковник Власов, который читал нам лекции, говорит: «Товарищи студенты, когда вы увидите вспышку ядерного взрыва, вам следует упасть на спину головой в сторону взрыва. Вопросы есть?». Коля встает: «Товарищ полковник, мне все-таки кажется, что нужно упасть на живот и головой от взрыва» - «Почему вам так кажется?» - «Когда задницу оторвет, видно будет, куда она полетела...».
Ну а когда мы вместе попали в военкомат - ох, какое это унизительное было дело… Приходишь на комиссию, тебя раздевают догола, и ты обходишь всех врачей - а они все женщины! И тебя осматривают, как коня. Идем вместе с Колей - он впереди меня. Последний врач - проктолог… Смотрит бумаги, не поднимая головы. «Дроздов Николай, 35-го года рождения, все верно?» - «Да!» - «Курите?» - «Да!» - «Так, расставьте ноги, нагнитесь, раздвиньте ягодицы. Пьете?» - «А что, пробка видна?». Ну вот такие веселые вещи происходили у нас с Николаем. Потом мы вернулись в МГУ.

Про религию и загробную жизнь
- Вы верите в загробную жизнь? Можем ли мы однажды встретиться с теми, кто уже ушел от нас?
- Вообще, хотелось бы. Кое у кого я хотел бы взять интервью… Но я не верю в загробную жизнь, я атеист.

- Возможно, ваш атеизм вытекает из биологического образования? Но неужели еврейские корни не взывают к себе?
- Насчет корней. Когда мне было семь лет, я шел по улице в Нью-Йорке, это был 41-й год. Ко мне подошли два парня побольше меня. И тот, который самый большой, говорит: «Ты еврей?». А я не знаю, что сказать. Но он очень агрессивно спросил, поэтому я ответил: «А твое какое дело?». Он повернулся к другу и говорит: «Давай снимем с него штаны и посмотрим!». Я подумал: «А для чего нужно снимать штаны? И чего смотреть?». В общем, все это было очень странно. Я убежал, и все обошлось. Но дома стал спрашивать у отца: «Я еврей?». Он говорит: «Нет». Я спросил: «Почему?». Он стал мне рассказывать про евреев, кто они такие и так далее…
И вот прошло много лет, я учился на первом курсе университета. Идем с практики с приятелем, с нами две девушки. И подходят студенты с геофака, важные такие, поддатые. Начинают приставать к одной из девушек. И мой друг Семен встрял. А у Семена ярко выраженные семитские черты лица. Они говорят: «Да ты, жидовская морда, молчи!». А я-то знаю по Америке: если сказали «жидовская морда» - сразу надо бить. Ударил со всего маху, он упал и не встает. Тут, конечно, милиция, меня под белые руки в отделение, дознание, я подписываю показания. Вызывает начальник отделения: «Ну, расскажи, что натворил?». Начал рассказывать. Тот спрашивает: «А ты откуда, почему с акцентом говоришь? Ах, с Америки! Привык кулаками все решать? А у нас в Советском Союзе так не делают. Если тебя обидели - ты к нам приходи!». Взял листок с моим объяснением, порвал и говорит: «Иди и помни, что я тебе сказал». Выхожу, смотрю на табличку на его двери, а там «Начальник отделения  Коган». Прошло много лет. После телемоста между Советским Союзом и США дома раздается звонок. «Алло, Познер? Ты все еще бьешь морды? Это комиссар милиции Коган - в отставке...».
Так вот, возвращаясь к вопросу о корнях. Когда я много лет назад был в Риме, ходил по этим руинам и почувствовал: вот я откуда! Вот где мои корни - я же европеец! Вот здесь ходил Цезарь - это же невозможно представить! А через какое-то время оказался в Иерусалиме. И, конечно, пошел к Стене Плача. И ничего не екнуло! Там был Жванецкий, я спросил его: «Миша, ты бумажку клал?». А там все записочки к Стене кладут. Он говорит: «Да» - «И что ты написал?» - «Номер телефона!».

Национальные интересы
- Владимир Владимирович, крупные государства нередко свои действия объясняют необходимостью защищать национальные интересы. Ваше мнение - где границы национальных интересов?
- Я считаю так. Национальные интересы - это те, которые связаны с безопасностью государства. И когда то или иное государство чувствует опасность, оно соответствующим образом и действует. Приведу пример. В 1961-1962 г. Советский Союз в лице Никиты Сергеевича Хрущева и Фидель Кастро договорились, что на Кубе будут размещаться советские ракеты с ядерными боеголовками среднего радиуса действия. Казалось бы, два независимых государства договорились. Но когда США узнали об этом, они сказали: «Нет, мы не допустим. Потому что мы считаем, что ракеты на Кубе угрожают нашей безопасности!». И не допустили - ракеты пришлось убрать. Как вы помните, мы были на пороге войны. Перенесемся в сегодняшний день. Есть такая организация - НАТО. Она была создана как военный блок, который должен был защищать Европу от возможной советской агрессии. Советский Союз исчез, Варшавский договор исчез. Зачем нужна НАТО? Она защищает Европу и США - от кого? От Северной Кореи? От Ирана? Михаил Сергеевич Горбачев говорил, что Джеймс Беккер, который был при Рейгане государственным секретарем, сказал ему: «Если вы допустите объединение Германии, уберете Берлинскую стену, я вас заверяю: НАТО не двинется на Восток ни на дюйм!». Объединение произошло, Берлинская стена исчезла, НАТО не двинулась на Восток - пока был Советский Союз. Когда исчез СССР - НАТО двинулась, и еще как! Польша, Чехия, Венгрия, Болгария, Румыния, Литва, Латвия, Эстония стали новыми членами НАТО. А ведь Латвия и Эстония имеют общую границу с Россией. И когда Россия стала протестовать: «Как же так - у нас же была договоренность?!», нам сказали: «А вы кто такие? У нас была договоренность с Советским Союзом!». Правильно или неправильно, но российское руководство рассматривает НАТО как угрозу. И когда возникает опасность, что НАТО может оказаться не только там, где она есть, то есть в Латвии и Эстонии, но еще и на Украине, и вместо нашего военно-морского флота в Севастополе окажется натовский, то российское руководство говорит: «Нет! Мы не допустим, потому что это нам угрожает». Вот это и есть национальные интересы…

«Обязательно попробуй!»
- Какую основную мысль вы бы хотели донести до нас?
- С моей стороны, было бы несколько нескромно, если бы я сказал: «Я хочу, чтобы вы после встречи со мной…». Есть такой фильм «Пролетая над гнездом кукушки». Величайший фильм, он изменил мою судьбу, как именно - сейчас говорить не буду. Так вот, там есть сцена, где герой, которого играет гениальный Джек Николсон, спорит с сумасшедшими, хотя они не совсем сумасшедшие, просто их скрывают от внешнего мира в этой психлечебнице. Он утверждает, что сможет оторвать привинченный к полу каменный умывальник. У него вздуваются жилы на шее, на руках, но оторвать умывальник не получилось. Он выходит из комнаты, а вслед ему - смех: проиграл! Он поворачивается и говорит: «По крайней мере, я попробовал…». А в конце фильма здоровенный индеец вырывает этот умывальник и пробивает им себе путь на свободу. Он никогда бы не сделал этого, если бы не увидел неудачную попытку того человека. Поэтому я всегда всем говорю: «Обязательно попробуй, обязательно!».
Второе высказывание, которое мне дорого, принадлежит любимому президенту Аврааму Линкольну, которого многие ненавидели и убили. Незадолго до смерти он написал: «Если бы я должен был каждый день отвечать на то, что пишут мои недоброжелатели, впору было бы закрыть эту контору. Я буду делать все, что могу, как могу, пока могу. И если итог покажет, что я был прав, - все слова моих хулителей и критиков не будут означать ровным счетом ничего. А если итог будет иным - то десять ангелов, поющих мне славу, ничего не изменили бы…».