«Да просто выжить!»

Корреспонденты «ВС» навестили раненых ополченцев в госпитале Донецка

Находясь в Донецке, мы не могли не посетить госпиталь, где лежат раненые солдаты армии ДНР и мирные жители Донецкой области, пострадавшие от слепых бомбардировок. Их там очень много. И нам не советуют ездить туда. Но мы едем. Отправляемся в путь под уже привычную артиллерийскую «фонограмму» - сначала украинские военные «желают нам доброго утра», потом с ответным визитом в их сторону летят снаряды ополченцев. Все это почти не отвлекает нас от работы. Ну и что, что на календаре суббота. На войне, знаете ли, не бывает выходных.

«Спасибо за правду!»
- И зачем только вы сюда приехали? - удивляется таксист, заметив на шее у одного из нас аккредитационную карточку. - Ну какой смысл?! Приехать сюда, чтобы попасть под миномет?!
Как объяснить такому человеку, что на свете есть вещи дороже жизни. Например, долг, честь, вера. Справедливости ради отметим, что таких, как он, в Донецке немного. В большинстве своем жители осажденного города относятся к нам с уважением и восхищением. Да и мы уже после первых дней пребывания в столице Донбасса не можем без уважения относиться к ним. Они стали нам почти родными. Их война - это и наша война, их горе - наше горе, их слезы - наши слезы. По-другому здесь не выжить.
Дорога в больницу имени Калинина проходит через мост. Мы несемся на бешеной скорости, минимизируя вероятность попадания под обстрел. А где-то все ухают и ухают снаряды. Медперсонал больницы нисколько не удивлен. К визитам журналистов здесь давно привыкли. Нас без лишних вопросов провожают в палату, где лежит 38-летний мужчина. Его зовут Виталий. В госпитале он уже несколько дней: случайно попал под минометный обстрел в Снежном. Это небольшой населенный пункт, расположенный в ста километрах от Донецка.
- Я просто приехал туда по делам, - вспоминает мужчина. - А украинская армия начала обстреливать поселок из минометов. После того как неподалеку от меня разорвалась мина, я толком и не помню ничего. Знаю только, что меня сначала доставили на «скорой» в тамошнюю больницу, а потом перевезли в Донецк.
Виталий обычный мирный житель. На жизнь он зарабатывал частыми поездками в Россию. Трудился недалеко от Казани на железной дороге. В ополчение он не вступал, потому что не мог оставить больную мать, собирался вскоре обратно в Россию, но горсть осколков поставила жирный крест на этих планах. Теперь ему предстоят длительная реабилитация и неизвестность. В глазах мужчины немые вопросы о будущем и отчаяние. Нас передергивает оттого, что мы не можем даже подбодрить его. Ситуация в Донецке осложняется каждый день. Но люди все равно терпят и верят в лучшее. Их неиссякаемый оптимизм подпитывает и нас. Впрочем, не только оптимизм. В больничном коридоре нас останавливают два пожилых человека - мужчина с забинтованной ногой и женщина, пришедшая его навестить. Заметив слово «пресса» на наших карточках, они говорят спасибо за то, что мы не побоялись приехать сюда и продолжаем писать правду об этой ужасной войне. Кто-то может сказать, что пишем-то мы однобоко, но, видит Бог, не наша в том вина. Ради выполнения профессионального долга мы готовы явиться в расположение подразделений украинской армии, выслушать их точку зрения и честно отразить ее на страницах нашей газеты. Но они сами не дают нам этого сделать. Мы для них такие же враги, как и солдаты армии ДНР, сидящие в окопах. Что ж, они сделали свой выбор, а мы сделали свой. Время покажет, кто из нас был прав, а кто нет. И чтобы не терять его, мы идем дальше. Нам остается только работать и надеяться на чудо. В этом и есть суровая правда этой войны.

«Вашего меда еще поедим!»
Душная курилка больничного отделения набита под завязку. Здесь курим мы, курит пожилая медсестра, курит старый раненый ополченец Александр, прошедший еще Афган. 5 июля он вместе с двумя товарищами искал украинского корректировщика в Шахтерске.
- Мы охотились на него, а он, как потом выяснилось, уже охотился на нас, - рассказывает мужчина. - Только мы вышли из дома, рядом с нами упали три мины. Меня серьезно посекло осколками. Двум моим товарищам повезло больше, они сейчас уже в строю.
За три месяца боев для Александра это первое ранение, но он уверен, что еще вернется в строй. Александр оборонял Славянск и Марьинку и надеется еще внести свою лепту в освобождение Донецка.
- Понимаете, ребята ко мне каждый день приезжают, - продолжает мужчина. - Не могу я их бросить.
Кстати, по словам Александра, того корректировщика, который навел минометный расчет на их группу, все же уничтожили. Да и вообще украинским военным тогда досталось.
- Представляете, мы даже захватили флаг 75-й Днепропетровской бригады воздушно-десантных войск, на котором есть роспись главкома ВДВ и надпись «никто кроме нас», - говорит солдат. - Сейчас этот флаг находится у наших ребят в качестве трофея. Но у меня есть вопрос к этим десантникам: «Как вы можете воевать с мирными гражданами?!». Ведь девяносто процентов ополченцев даже оружия в руках никогда не держали. Многие даже в армии-то не служили. А в Шахтерске мы находили и натовские сухпайки, и разгрузки польские. Это говорит о том, что воюют против нас не только наши соотечественники. Понимаете, мне ведь не себя жалко, мне жалко тех стариков, которые живут в этих городах и поселках. Ведь они даже поесть себе приготовить не могут. А тут еще мародеры их достали. Представляете, заходят в дома к старикам и последние продукты из холодильников выносят. Мы расстреляли одного такого. А что еще с ним нужно было сделать?!
Александр ненадолго замолкает, делая несколько глубоких затяжек, а потом признается:
- Знаете, это война дураков. Лично я считаю, что во всем виноват Янукович. Если бы он тогда дал команду разогнать этих майданутых и не предал бы «Беркут», все было бы по-другому. Но вы не думайте, мы не сдадимся. Мы еще поедим вместе с вами мордовского медка. Я ведь бывал в ваших краях. Давно.
В этой же курилке нервно затягивается сигаретой 28-летний житель Горловки по имени Слава. 27 июля он пытался вывезти оттуда сразу две семьи: свою и семью таких же беженцев. Но машина подорвалась на растяжке, которую украинские военные установили на дороге, перед тем как открыть коридор для беженцев, а потом еще и обстреляли. Славе досталось несколько осколков, его жена и 8-месячный ребенок выжили. А вот 3-летний мальчик из другой семьи погиб, а его мама получила тяжелые ранения. Мы спрашиваем украинских солдат, если они таковыми себя считают: «Что получили вы, убив младенца?». Мы не верим, что у них найдется разумное объяснение своим зверствам, но верим в то, что они ответят за это. Ведь должна же быть на земле правда, за которую нас благодарят жители Донбасса!

«Пусть они там поймут!»
Мы идем по территории больницы имени Калинина к выходу и вдруг замечаем женщину в медицинской униформе, громко разговаривающую по мобильному телефону. Собственно, мы и заметили-то ее благодаря громким, отчаянным матерным фразам.
- Да чтоб этот е…й Киев уже разбомбили! - кричит женщина в трубку. - Пусть они там поймут, что значит жить под бомбежками!  
Мы ждем, пока она закончит разговор, потом представляемся и предлагаем поговорить. Она не отказывается. Кажется, ей уже наплевать на все. Ее зовут Наталья, работает здесь медсестрой. Всю свою жизнь она прожила в Донецке. Женщина очень боится войны и всего, что с ней связано.
- Знаете, это просто страшно, - признается Наталья. - Даже нет, не страшно. Это просто ужасно! Взрывы, слезы, горе людское… Очень тяжело на это смотреть. Морально очень тяжело. Понимаете, ни отсутствие работы, ни нищета не могут сравниться с войной. Война - это самое страшное, что может быть.
Она даже не пыталась бежать из Донецка. И не только потому, что у нее нет родственников в России. Есть много других причин.
- Поймите, я знаю, что в России мне помогут с работой, - говорит Наталья. - Я не боюсь работы. Могу работать медсестрой или санитаркой. Но меня пугает другое: понимаю, что этим трудом я не смогу обеспечить себе нормальное существование. Ведь я всю жизнь прожила здесь. Мы с мужем наживали какое-то имущество. И что, я теперь должна все бросить?!
Через год сыну Натальи исполнится восемнадцать. И это является еще одной причиной для страха.
- Если война затянется и его призовут в армию, я с ума сойду, - говорит женщина. - Знаете, прекрасно понимаю матерей тех ребят, которые воюют против наших ополченцев. Они просто матери. И я мать. И не могу понять, зачем этой киевской власти нужна эта война?! За что они воюют?! Ну и что, что мы думаем не так, как в Киеве?! Что, нас теперь за это нужно убивать? А где же эта демократия?! Получается, что то, что было можно на Майдане, нельзя на Донбассе? Где же справедливость? Да в Донецке полно людей, которые не голосовали за создание ДНР. Но ведь и их уничтожают вместе с теми, кто голосовал «за»! Поймите, мы не хотели войны. Нормальный человек не может хотеть войны. Он хочет сажать картошку, растить детей и один раз в год ездить с семьей на море. Вот и все.
По лицу Натальи текут слезы, которые она даже не пытается скрывать. Подрагивание губ выдает крайнюю степень напряжения. Еще совсем чуть-чуть, и она разрыдается в голос. Мы не пытаемся ее утешать. Потому что просто не знаем, как это сделать. Вместо этого мы спрашиваем о планах на будущее, если они у нее, конечно, есть…
- Да выжить, понимаете, просто выжить! - кричит Наталья. - Просто надоело это все уже. Я хочу, чтобы это все быстрее закончилось. Больше я не хочу ничего.
Р.S. В этот же день приходит известие о том, что украинская армия полностью завершила окружение Донецка. Мы в кольце.

Андрей ЕЛИСТРАТОВ, Александр РУЧИНСКИЙ