Дорога жизни

В пять часов утра 7 августа мы пересекаем российско-украинскую границу. Не спрашивайте нас, где это происходит, при каких обстоятельствах и кто нам в этом помогает. Нас ждет другой Донецк.

Три товарища
Кроме нас в салоне мощного лендровера едут три бойца ДНР с позывными Тытык, Черный и Чапай. Нас сразу предупреждают, что дорога длинная, трудная и небезопасная.
- Можете пока вздремнуть, сутки ведь уже на ногах, - любезно предлагают ополченцы. Но разве можно спать, когда от мощного прилива адреналина начинает стучать в висках?! Дорога, по которой нас везут, является единственной транспортной артерией, соединяющей осажденный Донецк со своим российским городом-тезкой. Она имеет поистине стратегическое значение для ополченцев, и тех, кто бежит с Донбасса от войны. На 7 августа 2014 года она находится под контролем бойцов ДНР. На всем протяжении от российского Донецка до Донецка украинского на дороге расставлены блокпосты и секреты ополченцев.
- За эту дорогу постоянно идут тяжелые бои, укропы понимают значение этой трассы, поэтому и бьются за нее, - рассказывает нам Чапай. В недалеком прошлом он был обычным шахтером в Донецке, но жизнь заставила его взяться за оружие. В свои двадцать пять лет он уже матерый солдат, прекрасно разбирающийся в тактике ведения боевых действий. Единственное, чего не может понять Чапай и его товарищи, так это, почему всех их называют террористами.
В отличие от многих своих товарищей Чапай преисполнен оптимизма и верит, что война скоро кончится. Он вообще очень веселый,  жизнерадостный человек, больше всего на свете любящий свою будущую жену и сладкие конфеты. Без его постоянных шуточек дорога показалась бы нам вдвое длиннее. Товарищи Чапая выглядят более серьезно. Тытык, чертыхаясь, вертит баранку, объезжая ухаб за ухабом (о качестве дорожного покрытия здесь говорить не приходится), а Черный постоянно о чем-то переговаривается по рации. Впереди у нас почти двести пятьдесят километров пути. Когда мы рассказываем бойцам, что собирались преодолеть это расстояние на своих двоих, салон взрывается от смеха.
- Ну-ну! - весело кивает Чапай, и мы сразу понимаем, что наш первоначальный план был, по меньшей мере, наивен. Позади у нас четыре часа ожидания в прохладном августовском лесу с его комарами-вампирами, падающими звездами и гулким эхом разрывающихся в приграничной полосе снарядов украинской артиллерии. Наши сопровождающие вооружены до зубов. Компактные автоматы АКМС, пистолеты ПМ, гранаты и пулемет ПК в багажнике под нашими рюкзаками. Кстати, едва глянув на нашу, прямо скажем, невоенную одежонку, бойцы молча поснимали с себя бронежилеты, и натянули их на нас.

Шесть из девяноста шести
Чем светлее становится за окном нашего лендровера, тем оживленнее движение на дороге жизни. Вереница машин со специально прикрепленными к окнам белыми флажками, символизирующими нейтралитет, и табличками на лобовом стекле с надписью «Дети» на большой скорости движется в сторону российских пограничных пунктов. Это очень злит Чапая.
- Понимаете, на референдуме за создание Донецкой народной республики проголосовало девяносто шесть процентов жителей Донбасса, - говорит Чапай. - А воюет из них всего только шесть процентов. Остальные предпочитают спасаться бегством. Так у меня вопрос: «Зачем тогда было голосовать за создание ДНР?». Этот вопрос повисает в воздухе, потому что ответа на него у нас нет.
Мы на невысокой скорости перемещаемся по дороге от одного блокпоста к другому. На каждом наши сопровождающие приветствуют несущих службу бойцов. Несмотря на относительную близость друг от друга, укрепления на блокпостах серьезно отличаются. Где-то стоят всего лишь несколько бойцов с автоматами и карабинами, а где-то лихо замаскированы танк Т-64 или БМП. На одном из блокпостов недалеко от населенного пункта Красный Луч нас приветствует женщина в камуфляже с автоматом в руках.
- На Донецк? - интересуется дама.
- Да, - отвечает ей наш водитель.
- Сыну моему привет передайте.
Дорога жизни в буквальном смысле изранена после артиллерийских и авианалетов. Воронки от ракет, мин и снарядов встречаются по несколько раз за километр пути. Вдоль обочин стоят обгоревшие продырявленные очередями автомобили. Те, кого они перевозили, уже давно числятся «двухсотыми». Самые большие воронки мы обнаруживаем в самом Красном Луче. Здесь украинская «сушка» бомбила автозаправку и блок-пост ополченцев. Впрочем, безрезультатно. Но воронки остались такие, что в них могут укрыться с головой сразу несколько человек. Но, несмотря на все эти видимые ужасы, в каждом населенном пункте на всем протяжении нашего маршрута идет обычная мирная жизнь. Люди спешат на работу, старики неспешно прогуливаются по тротуарам, несколько раз мы встречаем даже молодых мамаш с детскими колясками.
- А что вы хотите, - перехватив немой вопрос в наших глазах, переспрашивает Чапай. - Люди давно уже привыкли к войне. И научились жить рядом с ней.
Движение на трассе становится все оживленнее. Чтобы хоть как-то образумить несущиеся на огромной скорости в противоположном направлении автомобили, Чапаю приходится высовывать из открытого окна ствол своего автомата и раз за разом обращаться к Черному с просьбой: «Командир, ну что, может быть, по старой схеме?!».
- Не стрелять, - каждый раз отвечает Черный, и Чапай на короткое время погружается в молчание. Впрочем, длится оно ровно столько, сколько его рот разжевывает очередную конфету. Дальше следует очередная порция шуток, которыми Чапай старается развеять скуку и мандраж долгой и опасной дороги.

Битва за Савур-могилу
Смешки в салоне нашей машины как-то сами собой стихают на подъезде к Шахтерску - городу, который в последние несколько дней пережил сразу несколько чудовищной силы обстрелов и авианалетов. Украинские каратели утюжили этот населенный пункт «Градами», засыпали минами и забрасывали кассетными бомбами. Сразу несколько снарядов, попавших в местную школу, почти полностью уничтожили ее. Другая часть смертельного металла частично или полностью разрушила несколько жилых домов, выжгла несколько автомобилей и…убила людей. В этой местности и сейчас, бывает, постреливают, а в густой зеленке, что растет вдоль трассы, работает украинский снайпер. И, возможно, не один. Наше настроение еще больше ухудшается, когда один из «Уралов», следующих в нашей колонне, пробивает сразу два колеса, и вдобавок к этому в окрестностях расположенной километрах в десяти от места нашей вынужденной стоянки горы снова начинает бить украинская артиллерия.
- Это они Савур-могилу обрабатывают, - поясняют наши сопровождающие. - Так называется господствующая над Донецком высота. Если они ее возьмут и поставят на ней несколько батарей «Града», «Смерча» и «Точек У», то смогут обстреливать не только Донецк и его пригороды, но и всю область. Наши это понимают, поэтому так держатся за нее. В ближайшие дни там будет жарко.
Впрочем, это мы знаем и без пояснений. Еще накануне, читая российские новости в интернете, мы наткнулись на заметку о том, что под суд отдан командир одной из бригад украинской армии. Поводом стало то, что вверенное ему подразделение не смогло взять Савур-могилу.
Пока несколько ополченцев меняют колеса «Урала», остальные контролируют зеленку. Чапай строго-настрого запрещает нам выходить из машины и для успокоения нервной системы вручает нам большой кулек карамелек «Рошен». Как говорится, спасибо Порошенко. Ремонт занимает минут сорок. К этому времени затихают разрывы и у Савур-могилы. Мы уже совсем рядом с Донецком. И на душе становится как-то легче. Последние несколько километров до главного города Донбасса Чапай рассказывает нам о его основных достопримечательностях, главным из которых, по его мнению, является стадион «Донбасс-Арена», построенный всего несколько лет назад.
- Неужели они даже такую красоту посмеют разрушить?! - сокрушается Чапай. - Как вообще можно бомбить этот город?! Ведь он свой, родной!
Уже на самом въезде в Донецк диктор по радио зачитывает прогноз погоды. «Сегодня в Донецке возможен град». На самом деле он даже не представляет, насколько высока вероятность того, что «Град» сегодня снова обрушится на Донецк, в котором мы планируем пробыть ближайшее время…

Андрей Елистратов, Александр Ручинский